Им не понять…

«Всякая тюрьма, возведенная человеком,
построена из кирпичиков позора и стыда,
и стянута решетками для того,
чтобы Христос не видел,
как люди калечат
своих собственных братьев».

Оскар Уальд
«Баллада о тюрьме»

Слипаются глаза, поспать бы малость,
Устало тело, надо б отдохнуть,
Но возбужденный мозг, такая жалость,
И эту ночь мне вряд ли даст уснуть.

Прошедших лет сумбур, столпотворенье
Из образов — кружится в голове,
И пролилось дождем стихотворенье,
О горемычной лагерной братве.

Оценит труд мой Томск, Рязань, Калуга,
Скорее бич поймет, чем сибарит,
О том, как люди жрут живьем друг друга,
Поймут навряд ли Лондон, Рим, Мадрид.

Им не понять — они не жили в страхе,
Не знали холода до клацанья зубов,
Не рвали от бессилия рубахи,
О шубы стен не разбивали лбов.

Им не носившим никогда вериги 
Советских зеков, трудно объяснить,
Все это надо видеть — что там книги!
Тех, кто не пьет, в вине не утопить.

Не их, а нас на станции Саратов,
Штыками подперев, вели в тоннель,
Не их травили псами, крыли матом,
В хребет прикладом и по-русски — «шнель»!

Не их Воронеж трамбовал в подвалы,
Не их встречал дубинками Ростов,
Не их одним лекарством коновалы
Лечили от простуды и глистов.

Не им наводят шмон на пересылках,
Пинком в вагон не их сажал конвой,
Через полсрока лишь не им посылка,
И не они план тянут ломовой.

Мы, не они — гнием в шпалопропитках,
Плюем в больничках кровью — тоже мы,
Не их, а нас морят в спецах и крытках,
Спаси, Господь, всех нас и сохрани!

От всех кошмаров пережитых в прошлом,
От ужасов, которых не видал,
Дай сил мне выжить в этом мире пошлом,
И сделай так, чтоб я не опоздал —

Пожить среди людей, с семьей, на воле,
Дай мне вкусить плод своего труда.
Ну, а потом возьми в цветущем поле
Больную душу зека — навсегда.

Фатум

Не нужны были нам миллионы,
В рыбьей крови испачкав ножи,
Обходили законов препоны,
Чтоб была полнокровною жизнь.

Часто Рудик твердил мне по-пьяни,
Что утонет — тому не сгореть,
Выпив водки, дохнув из кальяна, —
Кто не начал — тому не допеть.

— Кто заранее знает рисунок,
Что начертит на льду фигурист?
Возражал молодой недоумок,
Оказалось, был прав фаталист.

Друга нет, девять граммов в затылок
В Астраханском СИЗО он урвал,
Государство не роет могилок,
Их могила — тюремный подвал.

Удержала меня соломúнка,
Не убит, не утоп, не сгорел,
На угольях души — тает льдинка,
Суждено, видно, в зоне стареть.

Связи, следствия, нити, причинность —
Не ищи, дабы не ошалеть,
Все должно было быть, как случилось,
И не надо о том сожалеть.
Жизни ношу на гору толкая,
Улыбнувшись, скажу — все путем,
Что поделать? Планида такая,
Не жалею…
                 Почти…
                             Ни о чем…

На равных

Между правом и жизнью
                            — рогатка,
Жизнь слепые законы ведут.
Было больше намного
                                    порядка,
Когда были дуэли в ходу.
В наше время бросают
                                      взрывчатку,
В лоб свинчаткою из-за угла
Могут дать, позабыв про
                                        перчатку.
А хорошая мода была!
Жар пощечины, четко и звонко,
И перчатка летящая — хлесть!
Вижу красную рожу
                                 подонка —
Сатисфакции жду, ваша
                                        честь!
Не за грязную вашу карьеру,
Не за ненависть к белым стихам,
Приглашаю вас, сударь, к
                                        барьеру
За поступок ваш гнусный,
                                      вы — хам!
Сожалея о времени славном,
Луч надежды боюсь потерять,
Что закон нам позволит на
                                     равных
Подлецов без последствий
                                             стрелять!

День седьмого ноября

День седьмого ноября —
Красный день календаря,
И с семнадцатого года,
Не взирая на погоду,
Весь народ и стар и млад
Выгоняли на парад.
Водку жрáла по три дня
Наша дружная родня.
Революцию хвалили,
А народу говорили,
Что еще десяток лет,
И увидим рая свет.
Что житье у коммунизме,
Как оргазм у организме,
А работая бесплатно,
Приближаем наше завтра,
Надо трохи подождать
И начнем бесплатно жрать.
Долго ждал, разинув рот,
Коммунизма наш народ.
Мы худели, но терпели,
Слава богу, поумнели.
Горбачев открыл секрет —
Коммунизма больше нет…
Мол, ошиблись Кырло-Мырло
С Ёрлой-Перлой, кол им в горло,
И с сегодняшнего дня
Будет новая херня
Под названьем «перестройка»,
Для удобства секса стойка.
Будем так же погонять,
Но вы можете кричать,
И блажить на полный голос,
И щипать под мышкой волос,
А глухой волюнтаризм
Нам заменит — плюрализм.
Говорите, что хотите,
Но высоко не берите,
Ремешочки подтяните
И летите, как хотите.
Не кричите га-га-га,
Выходите на луга
И жируйте и паситесь,
Лишь гарантий не просите.
Будет вам альтернатива
Полететь до Тель-Авива.
Можешь здесь на яйца сесть,
Если духу хватит снесть.
Ну, а в целом, все в порядке,
Слава богу и зарядке,
В нашей развитой стране
С красным флагом на броне.
С магазинными хвостами,
С разведенными мостами,
С всесоюзной голодовкой,
С партократиею ловкой,
С бесшабашною гулянкой,
С проституцией и пьянкой,
С переполненной тюрьмою,
С ядовитою водою,
С Чернобылем и Спитаком,
С Душанбе и Карабахом,
С Грузией, Баку, Литвой, —
Выбирай на вкус любой!

За державу стыдно только,
Сколько ж можно? Сколько?!
                                    Сколько?!
Больше веры нет словам.
Мне достаточно.
         А Вам?

1990 г.


Червь сомненья

Свои законы у природы,
Она не терпит пустоты,
Спешат на смену смерти роды,
Я умер, появился ты.

Хорошая или плохая,
Она проходит, наша жизнь.
Кто плодотворно, кто, порхая,
Все будем там, не суетись…

Один, как муравей, работал,
Тот пил, другой детей растил,
Четвертый ходит, ищет что-то,
Чему бы жизнь он посвятил.

Он наблюдает, смысл ищет,
Спроси, зачем? Не знает сам,
Вокруг себя, в душе он рыщет,
Прислушиваясь к голосам.

К вопросам противоречивым —
Кто я такой? Зачем? Куда?
Не заживется плод червивый,
А червь сомненья жив всегда.

Переползет в другую душу
Вопросов вечных череда,
Мое сегодня тело сушит,
Пустив рысцой мои года.

Ведь, для чего-то предназначен?!
Какой-то дал талант мне бог?!
Ведь, смертью предков был оплачен
Приход. А, может, я — пролог?!

Кончается свечи огарок,
Старушка осень за окном,
Я не нашел. Судьбы подарок
Стал промежуточным звеном.

И не прошу я об отсрочке,
Господь мне время отмерял,
Найдут мои, быть может, дочки
То, что отец их не терял…

Родные души

Что плавает в воде, то не утонет.
Что утонуло, то не поплывет.
Кто честью дорожит, тот не уронит,
А, уронивший, разве он живет?

Не знаю, что еще судьба учýдит?
Но главное узнал, спасибо ей,
Что только в горе познаются люди,
Кто враг, кто так, а кто родных кровей.

Пошел на праздник, угодил в попойку.
Потом о стенку мордой — на похмел,
Жизнь, крутанув, швырнула на помойку,
Чтоб место знал, и забывать не смел.

Не нужен сам себе, другим — тем паче,
Сквозь клетку годы-облака плывут,
Да тихо души родственные плачут,
Моя и те, что за забором ждут.

И пусть меж нами проволоки версты,
И несвободы горький океан,
Своей любовью дали сил мне сестры,
Что жив еще — поклон, родные, вам!

1 2 3 15