«По-мужицки…»

Зима  в том году была настоящей – с тридцатиградусными морозами, обильными снегопадами и колючими, заметавшими нашу деревню громадными сугробами, метелями. За всю свою предыдущую жизнь я никогда так близко не общался с лопатой, как той зимой. Каждое утро, наскоро выпив кружку чая, я одевался, хватал холодную и так нелюбимую мной по-жизни лопату и выходил на мороз. Картина была потрясающая: деревья в причудливом, сказочном снежном обрамлении и двор, покрытый метровым слоем белой манны, которой некто, заботившийся о моем перевоспитании,  вновь подсыпал ночью. Если бы я жил один, то вряд ли, боролся с этой напастью, а протоптал бы тропку к сараю с дровами, как это делал наш сосед Витек, живший в трехстах метрах  ниже. Но я был не один, в доме были мои жена и сынок и как бы мне не хотелось, но нужно было откапываться, заводить, стоявшую под навесом машину и ехать за двадцать пять километров на работу. До грунтовки, по которой пару раз в неделю проходил трактор, было около 30 метров, так что на эти мелкие каторжные работы, учитывая, ширину машины, глубину снега и отсутствие «копательных навыков», у меня уходило около часа. Прочищая дорогу, трактор разгребал снег лишь на ширину своей лопаты, поэтому если вдруг на дороге появлялась встречная машина, то кому-то нужно было сдать назад до ближайшего, расчищенного у чьего-то дома «кармана». Но, в наших дачных местах, машины зимой были большой редкостью.

В тот январский вечер, по случаю Дня рождения жены у нас был скромный семейный ужин, на который, кроме двух ближайших родственниц, мы пригласили бывшую хозяйку этого дома. После продажи дома,  шестидесятипятилетняя тетя Таня, вместе с дядей Борей перебралась в поселок, где у них была однокомнатная квартира. Компания собралась, в общем-то, непьющая. Мы с тетей Таней «клюкнули» бутылочку 20-градусной клюквенной настойки, жена со своей сестрой и племянницей с трудом «уговорили» бутылку сухого «Арбатского». Где-то ближе к девяти, тетя Таня засобиралась домой и мы вместе вышли на улицу. Красота была неописуемая. Фонарей у нас в деревне тогда не было, потому звезды казались яркими и крупными, как алыча. До поселка, где она жила, было около полутора километров вниз под горочку. Для нее, выросшей в деревне, — это легкая прогулка, но из уважения к этой женщине, я хотел ее подвезти.

— Да, не надо, Сергей, чего тут идти-то, а ты выпил…

— Успокойся, Ивановна, садись в машину, все будет нормально.

— Не дай бог милиция…

— Какая здесь на хрен милиция?! Прекращай разговоры и садись…

В общем, она поняла, что меня не переспоришь и села на заднее сидение. В последний момент, я решил взять с собой и жену.

— Оля, права у тебя с собой?

— Да.

— Садись… на всякий случай…

Она села рядом и мы плавненько тронулись под горочку. Метров через триста, я увидел впереди свет фар. Кто-то, свернув с асфальта на нашу дорогу, видимо, увидел нас, и в нерешительности остановился. Ему сдать назад было гораздо сложнее, так как он уже спустился в низину, а в пяти метрах от меня был поворот на сельское кладбище, дорогу к которому тоже периодически чистили. Я принял чуть вправо, съехал с дороги и пару раз моргнул ему светом, мол, езжай… Сначала была пятнадцатисекундная заминка, потом он рванул навстречу…

— Слушай, Оль, слишком он резвый. Не менты ли?

— Да не должны. Откуда им здесь взяться в такое время?

Но, когда до нас осталось буквально пять метров, все сомнения развеялись, ДПС на капоте и слепящий свет фар вывел меня из оцепенения.

— Пересаживайся!!

Протиснув тело между сидений, я откинулся назад. Один из «блюстителей» уже вышел из машины и направился к нам, когда мы непонятно как, в общем-то, у них на глазах протиснулись мимо друг друга и поменялись местами. Явно довольный, произошедшей на его глазах рокировкой, мент с улыбкой подошел с правой стороны.

— Да, всякое я видел… Как за двести метров пересаживались — видел, за сто пятьдесят — видел, но как в пяти метрах пересаживаются, в первый раз вижу…

Стекло справа было чуть опущено.

— Молодой человек, вы, наверное, с водителем хотели поговорить? Так он с другой стороны сидит…

Надо было видеть его рожу с отвисшей челюстью. Он явно не ожидал такой наглости и на пару секунд потерявшись, даже не сразу заговорил.

— Да я… да мы… да вы на наших глазах пересаживались!!! Немедленно выйдите из машины!!!

— С каких это пор инспекторы начали общаться с пассажирами? Вы хотите проверить документы? Пожалуйста, проверяйте, водитель вам их предъявит…

— Да, мы всё видели, у меня есть свидетель!!! — брызжа от бешенства слюной, инспектор кивнул на сидящего в машине напарника.

— Он не свидетель, он заинтересованное лицо. А вот у меня есть свидетель. Татьяна Ивановна, кто за рулем сидел?

— Она, она — Оля сидела, — мгновенно сориентировалась тетя Таня.

Видя, что я не собираюсь выходить, охреневший от нашей вопиющей наглости старлей открыл дверцу и начал вытаскивать меня из машины. Я упирался и, стараясь держать себя в руках, продолжал блефовать.

— Молодой человек, аккуратней, вы рвете мне пуговицы. Ведите себя прилично. Вы понимаете, что ваши действия будут расценены судом, как отягчающие вашу вину?…

К тому времени, он уже вытащил меня из машины, подтянулся его пухлый напарник, выскочили жена и тетя Таня. Мое пальто потеряло пару пуговиц, а я терял остатки самообладания. Если бы я был бухой, я бы этих двух животных, безо всяких сомнений навечно оставил бы на этом самом повороте на кладбище… Но, я был, практически, трезв и рядом были Оля и Ивановна…

Видимо, мои слова относительно «отягчающих его вину обстоятельств» на него все же подействовали. Мент уже не держал меня за грудки, а пыхтя подталкивал к своей машине, уговаривая в нее сесть.

— Ну, с какой стати я — пассажир буду садиться в вашу машину?

— Садитесь в машину и там поговорим!

— Да не хочу я садиться в вашу машину, говорите здесь, у меня от жены секретов нет.

— Да, я офицер!! У меня высшее образование!! Неужели ты думаешь, что тебе это так сойдет?!! Садись в машину!!! – визжал он, как бочарихин поросенок.

— У меня, молодой человек, два высших образования, но я, ведь, не рву пуговиц на вашем мундире… Встретимся в суде и выясним, чьи свидетельские показания суд примет во внимание…

Не ожидавший такой наглости, старлей был вне себя. То «тыкая», то «выкая» он держал меня за руку, продолжая подталкивать к своей машине.

Зная от мужиков, что расценки за «запашок» в нашем регионе дошли уже до 50 тысяч рублей, я собирался бодаться до конца. О чем-то поговорив со вторым ментенком, Оля шепнула мне: «Сядь, Серега, послушай, что он тебе скажет».

— Ну, хорошо, сяду я к вам в машину, если вы так настаиваете. Но, что от этого изменится?

Только сев в их машину я вспомнил, что Оля тоже выпила. Пока они этого не знают, ведь, по логике, раз мы пересели, то она — трезвая. Иначе, какой смысл пересаживаться? Ну, хорошо, за рулем была она, но они посмотрят ее документы, и узнают, что у нее сегодня День рождения. А если у нее возьмут кровь на анализ, то результат наверняка будет положительным, так как она практически непьющий человек. Между тем, сев в свою машину, старлей маленько угомонился. Может быть, прокубатурил, что если я дойду до суда, то хрен он там чего докажет, а может потому, что не имели они никакого права быть в это время в этом месте. Не знаю.

— Да-а-а, не встречал я еще таких наглых…

— Какие ваши годы, молодой человек, еще не то увидите… Так, о чем вы хотели со мной поговорить?

— Вы сидели за рулем, и я должен освидетельствовать ваше состояние.

— За рулем сидела моя жена, а я сидел в машине в качестве пассажира.

— Вы пересели на наших глазах.

— Вы ошибаетесь. Увидев вашу машину, я лишь потянулся к ее ремню безопасности, чтобы снять его и закрепить, как положено, чтобы не нарваться на штраф. Вот вам и показалось, что мы пересели. Ну, как могут два одетых в пальто и в шубу взрослых человека пересесть в «шестерке»? Я буду настаивать на следственном эксперименте. Уверяю вас — это невозможно!

Эх, если бы Ольга не пила сухач…

Видимо, чувствуя весомость моих аргументов и в то же время не желая сдаваться, старлей сменил тон разговора:

— Нет, ну ты можешь поговорить по-мужицки?

 — По-мужицки?… Я внимательно посмотрел ему в глаза и полез в карман.

— По-мужицки, я даю тебе последние три штуки, и мы разъезжаемся…

— Нет, ну,… три мало…

— Ну, дома у меня еще штука есть.

— А далеко это?

— Да, нет. Триста метров.

— Ну, ладно, поехали.

Он завел машину, и мы поехали. Я зашел домой, промочил пересохшее на нервной почве горло кружкой родниковой воды, достал из другого кармана штуку и вышел к «любителю легкой наживы».

— Держи.

Мы вернулись к ожидавшим нас «свидетелям». Он забрал напарника, я забрал своих и мы поехали… По одной колее и друг за другом, но в совершенно разные стороны…