Monthly Archives : Декабрь 2012

Параша

Натюрморт обычный — хлеб да каша,
Общий срок ушел за миллион,
Ветерком по лагерю «параша»,
Что гуманный приняли закон.

Кто-то получил письмо от тети,
Той, что секретаршей в нарсуде:
— Будут резать срок, введут зачеты,
Завтра напечатают в «Труде».

Кто-то слушал радио «Свобода»,
Дескать, вышел в СССР Указ —
Начиная с нынешнего года
Разгонять активно станут нас.

«Усилок» бурлит, «общак» и строгий
Обсуждая тонкости «параш»,
По «локалкам» разминают ноги,
Составляя планы новых краж.

— Говорят, сто выездных комиссий
Будут разбираться на местах…
— Нет, не так, а несколько амнистий,
Как в полста, забыл каких, годах…

— Будут резать срок наполовину,
Но не всем, кто треть уже сидит…
Снежный ком образовал лавину,
Что, сметая здравый смысл, летит.

Что ни праздник — зону будоражит
Новый, свежий, достоверный слух;
— «Время» ждите. Седня точно скажут…
— Кто там скажет? Президент? — Петух!

Только Витька хитро улыбался,
Это ж он пустил «парашу» в круг,
Но потом и сам засомневался -
Врут уж больно гладко. Ну а вдруг!

*«Параша» — слух (прим. Автора)

Это сладкое слово — СВОБОДА

Это сладкое слово — СВОБОДА,
Это горькое слово — тюрьма,
Усыхая, скриплю, как колода,
И схожу потихоньку с ума.

Туалетным листочком помятым
Я прилип на загаженном дне,
Если в чем-то и был виноватым,
Это в том, что родился в стране,

Где бандиты живут, не горюя,
Аферисты проводят свой съезд,
Где проблема — прожить не воруя,
А в резиновых тюрьмах — нет мест.

Где распродали, что только можно —
Совесть, золото, веру и газ,
Где судили за то, что набожный,
И за то, что судимый не раз.

Где нельзя быть и сытым, и честным,
Лицемерие — счастья оплот,
Монументы возводят лишь грешным,
А за принцип — пускали в расход.

Где три четверти века молились
Всем чертям во главе с сатаной,
Где жалели о том, что родились,
Третий выживший — нервнобольной.

Где раз в квартал подводят итоги,
Но растет не доход — нищета,
В матюках вспоминают о Боге,
А шестерки — козырней вальта.

Где зверей, а не звери кусали
В раж вошедшие псы-егеря,
Там, где с правды три шкуры спускали,
И росли, как грибы, — лагеря.

Усыхая, скриплю, как колода,
И схожу потихоньку с ума.
Только кажется сладкой свобода,
Но горька, как и прежде, тюрьма.

Помидор

Был судьбы вираж заложен круто
(Неуютно с сухарем в суме),
Лишь вражине пожелаю лютой -
Долгий срок пропариться в тюрьме.

Я — счастливый, по большому счету,
Только здесь и начал понимать,
На «личняк»1 зовут, приехал кто-то,
Может, брат с сестрой, а может, мать.

Проболтали целых трое суток
(Двадцать перерывов на обед),
Со свиданки пару добрых сумок
Притащил гастрономии цвет.

Настрогал салат из помидоров,
Колбасу ломтями покромсал,
Без сомнений и без уговоров
Мужика в компанию позвал.

— Будем пировать с тобою трохи,
Тем, что бог мне с мамкою прислал,
Начали жевать, но вдруг у Лехи
Плечи лихоманка затрясла.

— Что случилось, Ленчик, что такое?
Или чем обидел невзначай?
Может, слово вырвалось какое,
Что такое, братка? Отвечай.

Он чуть слышно прошептал мне:
— Нервы… Все нормально, извини, браток,
Просто помидор вот этот — первый
За десятый лагерный годок.

Сжалось сердце, запершило в горле,
Резкость потеряло все вокруг,
А напротив, выданный по норме,
Черный хлеб
                     солил слезою друг.

¹«Личняк» — длительное свидание.

Год с лишним, как жена без мужа

Год с лишним, как жена без мужа,
Год с лишним дочки без отца,
Декабрь, дождь, разлита лужа
Слезой в глазах на пол-лица.

Тоска нахлынула внезапно,
Прокралась в сердце, как гюрза.
Тоска по прошлому, по завтра,
Был долгий зной, теперь гроза.

Тоска по тем, кого любил я,
По вам, любившие меня,
Из чаши той лишь пригубил я,
Вкус терпкий на губах храня.

Так что же, черт меня попутал?
Иль Бог мне кару ниспослал?
За то, что начал жизнь распутно,
Любил — как пел и как дышал.

Все так живут. А ты не грешен?
Как можно женщин не любить?
Но съесть одну иль горсть черешен?
Двух мнений тут не может быть.

Был за себя всегда в ответе,
Хватало дел и без врагов,
Старался вовсе не иметь их,
Но поотшиб сполна рогов.

И жизнь кипела, жизнь бурлила,
Хмельная кровь свое брала —
Любить, работать, жить красиво
Хотелось. Дерзкие дела,

Риск и опасность были рядом,
Чтоб день — за три, стремнина чтоб,
Гореть огнем, свистеть снарядом...
А тлеть, коптить — да лучше в гроб!

Аккорд мажор. Звенели трубы,
Я прав и в этом убежден -
Порыв, движенье, воздух, бабы
И денег трошки — миллион!

Не получилось. Катастрофа.
Финал — пятнадцать... Мрак, тупик.
Но жить-то надо, хоть полсрока.
На узел нерв - держись, старик!

Тебе сегодня двадцать девять,
Вернешься — будет сорок три,
Держись, братишка, я уверен,
Что ты все тот же, ты не сник.

Не смей скулить, ведь ты мужчина,
Назло судьбе, назло врагам,
Согласен — мрачная картина
И слабакам не по зубам,

Но ты обязан. Слышишь, должен
Пройти и душу не продать!
И будь, братишка, осторожен,
Видать, судьба тебе — страдать!

..............................

Обидно, грустно и досадно.
Декабрь, хмарь, дождь моросит.
Прошла тоска? Нет? Ну и ладно,
Повыше нос, срок пролетит,

Осталось ведь не так уж много — 
Червонец, три и мелоча.
Трудна дорога из острога...
К чертям!
             Лиха беда
                            начать!

 

Январь 1983 г.

Счастье мишуры

Память — экзотическая дама
Возвращает в город у реки,
Где курился по-над Волгой-мамой
Сладкий дым «отходов от пеньки».

День и ночь гудит гнездо острожье,
Все пути туда ведут, как в Рим.
Астраханский рыбзавод, Приволжье,
Где мутили Рудик и Карим,

Герка с Рафкой, Сидор с Конферансом,
Толик-князь, Серега, Мангышлак,
Брали жизнь натурой, а авансом
В вену пряча, сотый «кадилак».

Мир удач и грёз, афер и риска,
Комариный рай и черный труд,
Где «ведро с зеленкой» было близко,
Но спасали водка, шмаль, да блуд.

Рейс, икра, «капуста», рестораны,
Женщины, шампанское и секс,
Заменял нам Библию с Кораном,
Не плакатный, жизненный ликбез.

Здесь познал счастливые минуты,
Свет любви, накал борьбы, страстей,
В неуюте крошечной каюты,
Развлекая выпивших гостей.

Скрылось солнце в утреннем тумане,
Девять лет, как валушка пасут,
Чтобы знал, как с фигою в кармане
Выходить на наш «гуманный» суд.

Натянув кирзовые кроссовки,
КМС от бокса до буры,
По постылой зоне бью тусовки,
Вспоминая счастье мишуры.

Трубы и гитары отзвенели,
Крюк ищу украдкой для шнура,
Красные законы протрезвели, —
Умер Магомет… пошла гора…

Смех смехом…

Вроде все в порядке, жив-здоров,
Жду Указ, ответ на помиловку,
И режим наш строгий не суров,
Не грозит ни СПИД, ни голодовка.

Но, порочный я тебя хочу
Целовать, любуясь днем и ночью,
Я на крыльях страсти прилечу,
И прижмусь не мысленно, воочью.

Время бурь и сумасшедших цен
Не влияет на полет фантазий,
В предвкушенье сексуальных сцен
В мир Морфея ухожу от грязи.

Воздухом свободы там дышу,
И опять с тобой в греховной связи,
Я тебя однажды задушу,
Как безумный, задрожав в экстазе.

Пью во сне тебя, а не коньяк,
Мозг тобой отравлен развращенный,
Нет, не сексуальный я маньяк,
А простой советский заключенный.

Девять лет… забыл какой там мех
(Вижу, улыбаешься цинично),
Все нормально и понятен смех,
Ведь для вас там это так обычно…